Это был не кто иной, как сам Херилак. Керрик молча ответил приветственным жестом, припоминая их последнюю встречу в городе. Тогда саммадар сильно гневался на него за то, что Керрик хотел, чтобы саммады остались в городе. Они так и не поговорили, потому что Керрик с Ортнаром на следующее же утро ушли на север. Тогда он тщательно продумал свой путь — чтобы ненароком не встретиться с тану. Иначе оба самца сразу погибли бы. Что Херилаку здесь нужно, что он скажет теперь? Ведь они наговори-ли друг другу столько резких слов.
…Отталкиваясь шестами, мальчишки гнали плот к берегу. Керрик молча стоял рядом с ними. Когда плот уткнулся в песок, Херилак положил оружие на траву и шагнул вперед.
— Я приветствую тебя, Керрик. Приветствую.
Херилак прикоснулся к ножу из небесного металла, висевшему на груди. Потом снял его со шнурка и протянул Керрику. Керрик медленно протянул руку и взял его. Начищенная песком поверхность ножа блестела на солнце.
— Они принесли его, — сказал Херилак. — Мургу. Они напали на нас — и уже почти победили. И вдруг ушли, а нам оставили это.
— Это был знак для них, а не для вас. Хорошо, что нож попал к тебе. Вы поняли, что он означает?
Суровое лицо Херилака озарилось улыбкой.
— Я не понял, как это случилось. Только сообразил: что-то остановило мургу и заставило их уйти. И что все это — дело твоих рук. Я понял, что иначе быть не могло. Сразу, как только увидел нож. — Херилак вновь нахмурился и скрестил руки на груди. — В последний раз я наговорил тебе много грубостей, Керрик. Ты из моего саммада, но я говорил и поступал недостойно. И я не сделал того, что должен был сделать для женщины Армун. И мне стыдно.
— Все это в прошлом, Херилак. Не будем вспоминать. Вот мой сын. Поздоровайся, Арнхвит. Перед тобой саммадар Херилак, первый среди охотников и саммадаров.
— Не первый, Арнхвит. — Херилак наклонился к мальчику. — Гордись отцом. Он и есть первый среди нас. А этого парня я знаю. Сын Нивота. Он ушел вместе с Армун. Значит, и она здесь?
— Здесь. И еще Ортнар из твоего саммада.
— На меня словно тьма снизошла, и я обошелся с Ортнаром не лучше, чем с тобой. Даже хуже. Я ударил его. Теперь тьма оставила меня. Я горько жалел о своих поступках, но сделанного не вернешь.
— Не надо говорить об этом. Мальчики сказали мне, что охотников было двое.
— Второй вернулся к саммаду, чтобы звать их сюда. Пойдешь ли ты со своим саммадом вместе с нами?
— Куда же вы идете?
— Как куда — тебя ищем.
Заметив недоумение на лице Херилака, Керрик расхохотался. Охотник нахмурился, потом тоже засмеялся.
— Вы нашли меня — вот и конец дороге. Оставайтесь. На острове безопасно. Охота отличная. Здесь много оленей и небольших съедобных мургу. Очень удобное место для стоянки.
— А хищные мургу?
— Изредка перебираются через реку. Мы находим их следы, потом выслеживаем и убиваем. — Разговор о мургу что-то напомнил Керрику. — Жду на острове тебя и весь твой саммад. — Керрик поколебался. — Только должен тебе сказать — один из этих городских самцов живет на другом острове неподалеку.
— Один из тех, кто спасся от большого пожара? — Херилак машинально приподнял копье.
— Да. Их было двое. Только второй самец… умер. Я помню: ты считаешь, что каждого марага следует убить; я не забыл твоих слов. Но этот не опасен для тану.
— Ты хочешь сказать, что если мы останемся здесь, то должны будем хранить покой марага? Это тяжело…
— Тяжело, но так должно быть. Я разговариваю с ним. Ведь лишь потому, что я умею говорить с мургу, мне удалось спасти долину, заставить их прекратить войну. И передать тебе нож.
— Прежде я не понимал этого. После гибели моего саммада я возненавидел мургу. Всех. Ты говоришь, что не все они одинаковы, но я не могу понять тебя.
— Этот самец безопасен. Он всю жизнь провел в заточении. С нами воевали только самки. Я хочу, чтобы он жил.
Хмурясь, Херилак качнул головой.
— Да будет так, как ты сказал. Я и близко не подойду к этой твари.
— А остальные?
— Пусть каждый скажет сам или уходит. Пусть остров, где обитает мараг, станет запретным для тану — так будет лучше. Покажи нам этот остров, чтобы все тану поклялись не ступать на него. И тану, и их дети. Все мы обязаны тебе жизнью и должны выполнить твое желание. Пусть мараг живет.
Трубя, из леса вышел первый мастодонт. Саммады шли на остров.
Глава 18
Армун услышала мастодонтов и радостно прижала дочку к груди. Вскоре из лесу показались охотники. Впереди шла женщина, хорошо знакомая Армун.
— Меррис! — закричала она.
Женщина услышала ее и, приветливо помахав рукой, поспешила навстречу.
— Армун! Это ты. Ты жива. У тебя семья. Ты была совсем девчонкой, а сейчас ты мать. Смотри-ка, какая красивая девочка. Дай подержать-то.
— Ее зовут Исель, — радостно сказала Армун, передавая малышку Меррис. — А брат ее уже подрос. Ты видела его — он вас встречал.
— У нее твои глаза. — Меррис обернулась — из-за полога шатра застенчиво выглянула Даррас. — Еще одна дочка?
— Это наша приемная дочь. — Даррас нерешительно приблизилась к незнакомой женщине. — Это Меррис, мы с ней знакомы с самого моего детства. Я была тогда еще меньше тебя, Даррас.
Улыбнувшись, Меррис погладила девочку по голове и ощутила, как дрожит под рукой ее тело. Повернувшись, Даррас бросилась к мастодонту, который задумчиво жевал листья.
— Она осталась одна. Мы нашли ее, — сказала Армун. — Ее и мастодонта. Всех остальных перебили мургу. С тех пор девочка с нами. До сих пор она просыпается по ночам от кошмаров.
— Бедняжка, — вздохнула Меррис, передавая Исель матери. — А чей это был саммад?
— Сорли, саммад Сорли.
Охнув, Меррис прижала к груди кулаки.
— Значит, она мертва, значит, и вторая моя дочь погибла! Они с охотником ушли вместе с саммадом Сорли. Моя Милде погибла, как и ее сестра!
Армун оцепенела от неожиданности, так прижав к себе Исель, что та закричала. Придя в себя, она успокоила малышку и проговорила дрожащим голосом:
— Когда мы нашли Даррас, она ничего не говорила, только плакала. Она же видела, как они гибли… Потом она заговорила, и я узнала, как она оказалась в лесу. Назвала мне свое имя — Даррас. И имя своей матери. Ее звали Милде.
Обе женщины взволнованно посмотрели друг на друга. Первой сумела заговорить Меррис:
— Значит… она моя внучка?
— Это она. Надо поговорить с ней. Она никогда не называла мне имени своего отца, но она должна его знать.
Сначала Даррас не поняла, что произошло. Но когда ей растолковали, кто эта женщина, и она наконец поняла это — слезы градом хлынули из глаз, и она зарыдала, припав к бабушке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
